Букет кактусов - Страница 109

109

Весь этот кошмар... У нее и без того было очень немного шансов выносить ребенка – практически никаких, а теперь?! По ее подсчетам, уже два месяца – значит, близится критический срок... Неужели выкидыш уже случился – во время неудачной попытки самоубийства или после, когда она лежала без памяти?! А Стас просто не знает, как ей сказать об этом, ему ведь и так досталось с нею, дурехой...

Александра в ужасе прислушивалась к своим внутренним ощущениям, пытаясь обнаружить признаки женского несчастья, слишком хорошо ей памятные. Но их не было. Наоборот, у нее было чувство, что ребенок здесь, с нею. Что он жив, и с ним все хорошо! Саша потихоньку встала, пробралась в ванную и тщательно обследовала себя, насколько это было возможно. Результаты лишь прибавили ей уверенности. Она стояла и поглаживала свой пока еще нисколько не изменившийся живот забинтованными руками, и смеялась сквозь слезы, и ругала себя за глупость и эгоизм, и шептала имя того, кому собиралась подарить этот «рождественский подарок»...

Теперь она подарит его себе. Только себе!

С этого дня Александра быстро шла на поправку. Ее молодой сильный организм, до сих пор успешно справлявшийся со всеми физическими испытаниями, преодолевал и это. Уже к вечеру восьмого, когда Вано принес ей из магазина обновки – теплый байковый халатик, спортивный костюм и еще кое-какую мелочь, – она ходила по однокомнатной квартирке, которую детектив называл «своей московской хазой». А со следующего дня стала все активнее подменять хозяина по хозяйству.

Через неделю они сняли повязки с Сашиных рук. Остались небольшие, но очень неприятные шрамы. Стас сказал, что со временем они сгладятся, а вообще-то...

– Эти зарубки – на память о твоей глупости, детка. Слава Богу, что у тебя не хватило пороху совсем перерубить вены, не то бы...

И правда, с каждым днем болезненная краснота таяла, и «зарубки» все меньше бросались в глаза.

Далеко не так просто было с рубцами на душе. Но и их лечило время, похоже, Вано и в этом оказался прав. Саша больше не билась в истерике, не бросалась на стены и на их хозяина. В ее душе установилось некое печальное равновесие. Нет, она не то чтобы стала забывать Рэймонда Кофи – разве можно его забыть?! Она даже не смирилась с его гибелью и знала, что не смирится никогда. Но Саша ее приняла. Быть может, если б не ребенок Рэя, которого она носила в себе, процесс восстановления шел бы куда хуже, но... Александра была беременна, и больше не забывала об этом ни на миг.

Сейчас ее больше всего терзала невозможность подать весточку друзьям. Она представляла, как сходит с ума Маринка, в какой печали пребывают Кулики... Но Стас был непреклонен. Пока не может быть и речи, чтоб хотя бы намекнуть им об истинной судьбе Саши Александровой. «Пусть все уляжется, детка. О тебе должны все забыть». От таких слов на нее находила тоска, но она понимала, иначе нельзя.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросил сыщик через два или три дня после ее «воскрешения».

Александра не раздумывала ни минуты.

– Я хочу домой, Вано. Домой, в Звенигорск.

Он не стал ничего уточнять – просто кивнул.

– Хорошо. Как только будет можно, я тебя отвезу. Может быть, через месяц.

– Стас, я хочу тебя спросить... Зачем тебе все это нужно? Чтоб расплатиться с тобой, мне уже не хватит тех десяти тысяч баксов, которые остались в банковском сейфе в Воронске. Если я теперь вообще смогу когда-нибудь их получить...

Детектив насмешливо приподнял брови, пыхнул своей трубкой.

– В самом деле, детка? Как жаль! А я-то рассчитывал даже на проценты.

Догадывалась ли Саша об истинных причинах? Наверное... Но эту тему она боялась обсуждать даже с самой собою. Лишь иногда с каким-то странным смешанным чувством вспоминала его губы. Кажется, то и правда была всего лишь «шоковая терапия». Больше Вано не предпринимал попыток с ней сблизиться – вообще никаких. И слава Богу! Эта тема для нее закрыта. Навсегда, теперь уже точно.

Она с удивлением чувствовала, что Стас почти перестал ее раздражать. Разве что иногда, чуть-чуть, когда он откровенно ставил перед собой цель ее разозлить. Теперь, обреченные коротать время вместе, они часто подолгу болтали, и Саша обнаружила, что ее дважды спаситель – умный и очень интересный собеседник, настоящая ходячая энциклопедия, и отнюдь не только энциклопедия сыскного дела. Ее больше не бесили его внушительные габариты, его прокуренная борода и вонючая трубка, постоянные пивные бутылки и бочонки, его манера двигаться и говорить. И даже необходимость кантоваться с ним дни и ночи в замкнутом пространстве уже не вызывала у Александры стесненности и беспокойства. Хотя обычно Вано полночи ворочался на своей раскладушке, мешая ей уснуть, а вторую половину ночи жутко храпел.

Правда, он часто исчезал из дому. Иногда на двое-трое суток, предварительно затарив Саше холодильник и строго-настрого проинструктировав, как себя вести. Она не спрашивала, где он бывает и что делает. Во-первых, бесполезно, во-вторых, это не ее дело. Но в одиночестве девушка чувствовала себя гораздо хуже, чем со своим странным сожителем. А как его еще назвать, если они живут под одной крышей? Александра была уверена, что причиной тому – обычные скука и тоска. Что же еще?

Однажды после такой отлучки Вано вернулся веселый.

– Есть хорошая новость, детка. Нашелся этот парень, ваш «кавказский пленник». Ну, Данькин однокурсник.

– Чип?! Да ты что, неужели?! Живой?

– Живой, живой. Не совсем здоровый – в Чечне он был ранен – но живой. Он уже в Москве.

– Как здорово! Ой, просто в себя не приду... Скорее рассказывай, что и как.

109