Букет кактусов - Страница 24

– Ну что ж... Возразить мне нечего: ты кругом права, Шурик. Оправдываться глупо, просить прощения – пошло. Я тебе сказал, что со Светкой покончено. Но если ты решила, давай разойдемся как в море корабли. Пока!

И, повернувшись, он быстро зашагал прочь между двумя рядами заснеженных скамеек.

Тогда Александра целых четыре дня пыталась привыкнуть к новой жизни. Вернее, к ее отсутствию: ей казалось, что жизнь кончилась. А на пятый день Жемчужников с помощью предателя Фили заманил девушку в пустую аудиторию, запер дверь на стул, упал ей в ноги – в буквальном смысле – и не отпускал до тех пор, пока та не простила. Маринка жутко ругалась, но и она не сдержала данное слово...

Потом почти полтора месяца Борька был очень похож на того «ангела-хранителя», который в прошлом году обхаживал наивную первокурсницу Сашу Александрову. Только встречались они теперь реже: он ссылался на профессиональные дела, на то, что занят поисками предстоящей работы – «доходного места». По этой же причине стал чаще пропускать занятия, иногда Александра не видела его по два-три дня... Маринка многозначительно смотрела на подругу и шумно вздыхала, но Саша делала вид, что ничего этого не замечает.

Они вместе встретили Новый год, пили шампанское за «наше счастье» и даже поговорили о своей свадьбе – отложенной, правда, на неопределенный срок. Успокоенная, Саша сдала зимнюю сессию как и подобало студентке-отличнице и на короткие каникулы в Звенигорск уехала почти что счастливая.

А потом... Потом все сразу полетело в тартарары – покой, счастье, любовь...

После их «медовой недели» то был второй раз, когда Саша снова очутилась в квартире на улице Комиссаржевской: прошел почти год! Ольга Геннадьевна, которую она знала только понаслышке и с которой вовсе не стремилась познакомиться лично, уехала с ночевкой на заводскую турбазу – праздновать восьмое марта. Ожидая Бориса Феликсовича из ванной, «Шурик» от нечего делать стала перебирать пожелтевшие черно-белые снимки, как попало сваленные в картонную коробку. Вот крошечный Борька в детской кроватке, улыбается... Борька на трехколесном велосипеде, чуть постарше... Борька с мамой и папой, наверное, на даче... Пардон, а это кто?..

Александра смотрела на большой, весьма профессионально выполненный портрет молодой женщины, кокетливо опершейся подбородком на сцепленные кисти рук. Если б не прическа – длинные распущенные волосы в мелких кудряшках, – она была бы очень похожа на кинозвезду Лолиту Торес. И если бы не взгляд... Что-то было отталкивающее в этих выразительных, чуть-чуть раскосых, сильно накрашенных глазах.

Саша озадаченно перевернула снимок и прочла надпись, выведенную мелким «кудрявым» почерком: «Моему любимому сыночку и мужу от мамочки». Ниже стояла дата – 25 мая 1982 года. Девушка быстро сопоставила: в марте Борьке исполнилось восемнадцать, значит, эту фотку ему подарили перед самым призывом. Мачеха?.. Ну конечно, других вариантов быть не может. «Любимому сыночку», хм... То, что Борька был когда-то у Ольги Геннадьевны «любимым сыночком», стало для Саши откровением. Он рассказывал совсем другое. И, главное, почему «сыночку и мужу», почему она подарила им один снимок на двоих? Да еще накануне проводов в армию... Странно как-то!

– Что это ты там рассматриваешь?

Борис стоял на пороге комнаты, вытирая полотенцем мокрые вихры.

– Борька, кто это? Твоя Ольга Геннадьевна? Боже, какая трогательная дарственная! Оказывается, вы с ней не всегда были врагами, а?

Она встретилась глазами со своим парнем – и увидела, как его взгляд скользнул мимо нее на снимок, потом метнулся вбок и, описав полный круг по стенам и потолку, наконец-то достиг Александры. Все это длилось доли секунды, но их оказалось достаточно. Мгновенное Борькино замешательство стало тем толчком, от которого в голове девушки проснулась страшная догадка.

Жемчужников холодно усмехнулся – он уже взял себя в руки.

– Это моя новая «мамочка» пыталась выдать желаемое за действительное. Где ты это откопала? Дай сюда!

Он приблизился и протянул руку, но Саша кошачьим прыжком перебралась на другую сторону софы. Широко распахнутыми зелеными глазами она смотрела в лицо женщины, которая нашла «два в одном». Теперь Александра поняла, что ей не понравилось в этом взгляде: то был взгляд проститутки, нацелившейся на клиента.

– Борька, ты... Ты – с ней?!. – Она ошарашенно переводила глаза с портрета на того, кому он предназначался. – Нет, это невозможно!

– Дура ненормальная, что ты несешь?!

Отшвырнув полотенце, Жемчужников перемахнул через софу и зажал Сашу в углу. Она увидела его глаза: они были сейчас совсем белые от бешенства. Он вцепился в снимок, пытаясь выхватить его из рук девушки, но та держала крепко, и артистически-проститутская мордашка Ольги Геннадьевны мгновенно оказалась разодранной на две неравные части.

– Значит, это правда... Ты был ее любовником! Иначе ты бы так не взбесился. Впрочем, почему – был? Может быть, и сейчас...

Саша обессиленно уронила руку с рваным куском фотографии. Борис злобно скомкал в кулаке свою половину – ему досталась меньшая – и зашвырнул бумажный комочек в дальний угол комнаты. В бессильной ярости поискал глазами – что бы такое еще скомкать и зашвырнуть – и остановился на Александре.

– Да, правда! Правда! Ты этого хотела? Ну, получай свою правду! Правдоискательница... Это было правдой пять лет назад, но тебе ведь на это наплевать! Тебе непременно надо перетрясти все грязное белье, всех выпотрошить и вывернуть наизнанку, всех сделать несчастными! И себя – себя в первую очередь. Неужели тебе было плохо со мной без этой долбаной правды?! Чего тебе не хватало – внимания? Ласки, секса? Может быть, денег, подарков? Чего?! Ну, так я расскажу тебе всю правду, до конца. Как эта сука положила на меня глаз, когда я был совсем пацаном, и затащила в постель, и приучила меня к себе... Как все эти годы я ненавидел и ее, и отца, и себя, ненавидел – и трахал, понимаешь?!